Кавалер двух орденов Славы - 15-летний мальчишка из минского гетто…
Над землей рассыпало свои лучи солнце, синева средиземноморского неба сливалась где-то с морем за горизонтом, создавая фантастическое зрелище. Наш самолет, взлетая все выше и выше, взял курс на Минск. Снова я возвращаюсь на свою бывшую Родину.
Ностальгией по березкам не страдаю. Таких же белоствольных красавиц встречал в европейских лесах. Мировые столицы с их музеями, достопримечательностями, богатой историей, по-прежнему меня привлекают. Но посетив их, почувствовал потребность прикоснуться к тем местам, где родился и служил, работал и жил… Вот таким местом для меня является Белоруссия!
В радостном предчувствии предстоящих встреч, я всматриваюсь в окно салона самолета. Пушисто-белые облака напоминают сказочные дворцы! Между ними, то опускаясь ниже, то поднимаясь выше, и летит наш самолет.
Во время предыдущей поездки посетил редакцию газеты, факультет журналистики Белорусского университета, где учился, встретил немало интересных людей…
- Что же будет сейчас? - думаю я в ожидании новых встреч.
Не подозревая, что самая памятная и захватывающая встреча произойдет именно сейчас, когда наш самолет таранит облака… Милая пара пенсионеров – по соседству со мной. По тому, как женщина тепло смотрит на мужа, а он помогает ей лучше сесть, как они разговаривают друг с другом, видно, что эта любящая пара! Но одно дело, когда супругам по 20-30 лет. Это объяснимо: молодость! Но когда за плечами по 80 лет? И десятки лет совместной супружеской жизни? Сохранить такой юношеский пыл и такую привязанность - это невиданная редкость!
- Осторожно, Леня. Я помогу тебе, - наклонившись к мужу, - женщина стала снимать с него пиджак.
- Раненая рука, - словно оправдываясь, сообщает мой сосед.
- Где? - вырывается у меня, ибо по возрасту и по своему внешнему виду он не напоминает ветерана войны, каких уже осталось немного.
- На войне, - коротко сообщает мне Леонид, так он назвал себя.
Через несколько минут нас уже сближало многое. Леонид, как и я, родом из Белоруссии, коренной минчанин, а этот город - любовь всей моей юношеской жизни. А сейчас мы оба - израильтяне.
Из прежней жизни и сегодняшней протянулась к нам та невидимая нить, которая делала наше общение интересным.
-Сейчас я работаю над материалом о легендарном полковнике Вениамине Миндлине. Пять раз его представляли к званию Героя Советского Союза, и ни разу он его не получил, - рассказываю я своим новым знакомым, - это редкий случай!
Выслушав, Леонид улыбнулся:
- Я тоже в каком-то роде… «редкий случай… Самый молодой обладатель двух орденов Славы в бывшем Советском Союзе. Получил их в 15 лет. На третий орден просто не хватило времени - война закончилась…»
Я не поверил! Ордена Славы солдатской доблести – это же высшая награда! И чтобы их получил ребенок, да еще еврейский? Нет, что-то не сходится… Или наш самолет летит в обратном направлении, или все это сон, фантастика? Продолжая улыбаться, Леонид показывает мне фотографию, чтобы рассеять мои сомнения. На ней - президент Белоруссии Александр Григорьевич Лукашенко, а рядом с ним… мой спутник. В красивом костюме, на лацкане которого блестят два ордена Славы…
- Фотографию сделали в белорусском посольстве в Израиле, куда меня пригласили, - и добавил, - а вот это именной подарок - золотые часы. На них выгравированная подпись: «От президента Белоруссии Александра Григорьевича Лукашенко Леониду Исааковичу Окуню».
Я встречался со многими фронтовиками. Даже день на войне - это подвиг! Но это были мужики! Или уже взрослые ребята. Но чтобы ребенок прошел с ними через пекло войны и выжил? И еще так отличился?.. Самолет продолжал пересекать расстояние, а мы будто передвинули время назад.
…Толпы беженцев заполнили все дороги, ведущие на восток. Кто не успел до 24 июня вырваться из сжимающего огненного кольца, в нем уже и остался… Еще через четыре дня немецкие танки проехали по площадям и улицам белорусской столицы, а советских военнопленных прогнали по них колоннами. Все было, как в мираже. На видных местах запестрели неграмотные объявления, но их смысл сводился к следующему: «Всем евреям пройти регистрацию. Кто не придет - расстрел!»
Откуда –то вылезли со своих щелей незаметные раньше серые людишки с юркими глазками. Наперегонки с такими же подонками нелюди побежали показывать немцам квартиры, в которых живут евреи. И вот уже они выселены или зверски убиты, а их квартиры заняты теми же юркими людишками… Быстро раскручивается колесо жестокости: всех евреев обязывают в пятидневный срок переселиться в гетто.
Колючей проволокой обнесено еврейское кладбище, район Немиги, улицы Зеленая, Сухая, Юбилейная, Коллекторная и другие. По всему периметру стоят вышки, с двух сторон - ворота. На охране - рьяные полицейские из местных.
Наступление немцев было таким стремительным, что линии обороны Красной Армии разваливались, как карточные домики. И тысячи, вернее, десятки тысяч белорусских евреев оказались… в капкане. В августе сорок первого года в гетто уже насчитывалось более 80 тысяч минских евреев.
…Приезжая в Минск, я не один раз приходил в район бывшего гетто. И хотя сегодня здесь уже многое изменилось, мне всегда становилось жутко. Ведь именно эти улочки – свидетельницы мерзких преступлений одних и мужества других. Все еще было впереди: но первыми дикий погром устроили полицейские, убивая всех на своем пути, насилуя молодых женщин и девушек.
Но гетто не было безропотной массой: оно стало бороться с первых дней.
Сентябрь 1941 года. Руководители подпольных групп гетто объединяются в одну организацию. Установили связь с городским подпольем. Его руководитель - секретарь одного из городских райкомов партии еврей Исай Казинец (в мае 1942 года он и другие участники городского подполья были казнены).
Растет количество подпольных групп… Даже осенью 1943 года, когда гетто уже было существовало последние дни, они еще оставались… Правда, в ограниченном количестве. Минское гетто боролось против врага с первого и до последнего дня. Здесь не было вооруженного восстания, как в Варшаве, но в подполье входило несколько сот человек. Живя в атмосфере постоянных погромов, смертей, разбоев, здесь выпускают листовки, передают партизанам оружие, теплые вещи, медикаменты. Но важнейшая задача: спасение людей! Тайными тропами выводят группу за группой в лес… Проводники - дети в возрасте от 10 до 13 лет. И каждый день рискуют своими жизнями…
Где эти маленькие еврейские герои? В основном все канули в… неизвестность. Но… один сидит сейчас рядом со мной. Понимаю неповторимость этого момента: от напряжения у меня даже пересохло в горле.
Леонид Окунь устал, вспоминая прошлое.
-Леня, хватит, остановись. Тебе нелегко! – Батья, так зовут жену Леонида, трогает его рубашку.
-Мне всю жизнь нелегко. Но расскажу немного, а во время будущей встречи в Израиле продолжу. Возможно, земляк-журналист и в моей жизни увидит» редкий случай.
Сразу скажу, что наша встреча так и не состоялась, о чем я сейчас сожалею, да и корю себя, что не сфотографировал Леонида вместе с женой в самолете. Но мне хотелось до конца полета, как можно больше воспоминаний услышать от Леонида Окуня. Поэтому не терял время даже для фотосъемки.
С июля 1941 года началось уничтожение евреев. Убили 1100 человек. В день 7-го ноября 1941 года произошел первый массовый погром. Расстреляно 12.000 человек. Второй масштабный погром - 20 ноября этого же года. Третий - 2 марта сорок второго года.
В конце июля - еще одно побоище, последнее в конце 1943 года. После чего ворота открыли… Повесили плакат: «Юденфрай» - территория без евреев…
Общеизвестные факты, которые сегодня представлены в интернетовских данных. Но одно дело прочесть о них, другое - услышать от очевидца тех трагических событий…
-Люди каждый день прощались друг с другом, не знали доживут ли до утра. Жизнь еврея в гетто была дешевле капли воды и кусочка черствого сухаря, - продолжает Леонид.
Не могу себе представить, как жили и выживали люди в гетто? Понимаю, что были подвалы и всяческие места, где узники прятались. Но сколько просидишь без воды и куска хлеба? Вижу ужасные картинки. Одна за другой.
… Проволока. Колючая проволока. Обдирая руки и голову проскальзывает под нее мальчишка. В любую минуту может… прогреметь выстрел. Мальчишка, а это Леонид, спешит, пока темно, пробраться в жилой район, найти покупателей на сапоги, чтобы выручить за них какие-то продукты. И вот он уже со счастливой улыбкой проскальзывает обратно. Доволен: теперь мама из муки спечет хлеб. Но когда дед открывает наволочку с мукой, лица родных становятся белее содержимого в этой наволочке. Вместо муки в ней оказалась побелка… Все плакали, рыдали…
Слушая Леонида, я говорю: «Это какими же подонками нужно было быть, чтобы так поступить!»
- Подонки были. Поэтому многие еще думали убегать или оставаться. В гетто постоянные расстрелы, акции, но ведь всех же сразу не убивали. Одних убивают, вторые живут… А что ждало за стенами гетто? За поимку еврея обещали корову или пуд муки. И некоторые из местных выдавали евреев…
В большинстве партизанских отрядов встречали не дружелюбно. Некоторые из них были просто бандитскими формированиями. Да и было спущено свыше, что все евреи - немецкие шпионы. Когда был создан еврейский партизанский отряд Семена Зорина, в котором я воевал, отряд польских евреев Бельского, а некоторые партизанские командиры начали принимать евреев и защищать их, стало несколько легче. Но до этого нужно было еще дожить…
Следующая картинка…
В гетто рано старели и рано взрослели. Леониду не было двенадцати лет, когда он попал за колючую проволоку. Ребяческие игры в прятки закончились, начались игры в прятки… со смертью. Один раз - прятались от нее во время погромов в старых подвалах, во второй раз - на кладбище, в третий раз - в помойных ямах… Наготове всегда были новые «схроны». После каждой акции территория гетто сужалась, будто шагреневая кожа.
… Обнаружив новый «лаз» в проволочном ограждении, Леонид ночью выходит из гетто. В условленном месте его ждет женщина, которая за обещанную ей награду должна отвести мальчика к партизанам. Не отвела - бросила одного в лесу на съедение волкам или замерзать… На счастье, его обнаружили сами партизаны. Но в отряде не оставили: отправили обратно в гетто… партизанским связным. Быстро изучил дорожки, несколько раз уже вывел в лес маленькие группы, одиночек… А на этот раз задержался, чтобы незаметно подойти к виселице. На ней покачивались тела всех восьми членов его семьи...
Когда стало известно, что Леня ушел в отряд, всех родных повесили для устрашения других…
- Я лично вывел в отряд более 50 человек, но были и другие связные. Мы друг друга не знали. Каждый шел по своей цепочке. Партизанская жизнь была непростая, мы были в окружении не только немецких гарнизонов, но и своих недоброжелательных «коллег». Предупреждая соседние партизанские отряды о начале блокады, предстоящих карательных операциях, центр почему-то нас «забывал» известить, оставлял наедине с врагом. Примеров очень много, время не хватит рассказывать…
Очередная картинка…
Показывая советским десантникам дорогу в соседний партизанский отряд, Леонид упрашивает их взять его с собой за линию фронта. Скоро доказал, что ориентируется на месте лучше бывалых воинов, стреляет так, что можно поучиться… Зачислили в разведчики.
Первый орден Славы Третьей степени получил за взятие «языка», орден Второй степени - за мужество в бою при атаке на немецкую высоту.
- Малец, в госпитале не залеживайся. Может, успеешь получить орден Славы первой степени, - шутили выздоравливающие в его палате. Но после тяжелого ранения врачи не спешили выписывать юного воина. Не успел, но не сожалел: остался в живых. Эта была главная награда!
В разрушенный Минск было тяжело возвращаться. Из семьи - никого… С чего начинать? Решил со школы, за плечами всего пять классов. Потом плавал юнгой. Никто даже не знал о его участии в войне. Открылись старые раны - списали на берег…
Закончив московский институт, долгие годы был главным энергетиком завода, позже работал в театре.
- Свои награды не выпячивал. Зачем? Честные люди меня и так знали. Во время войны находились те, кто содействовал побегам из гетто, помогал нашему партизанскому отряду. Но сколько людей было с черной душой?
А после войны? Постоянные намеки на «ташкентский фронт». Мол, евреи отсиживались в тылу. Один из военкомов меня даже обвинял в том, что у меня не мои награды… Такие вот военкомы не принимали евреев в отряды, подставляли нас под пули.
Все было за мою жизнь, и все… ушло. Осталась жена, - тепло посмотрел на нее, - сын Анатолий, его семья. И тот остаток жизни, который нам дарует Всевышний. Вот поэтому мы, пока можем, навещаем наш любимый Минск.
- А не больно его посещать?
- Еще как! Так больно, что сердце зашкаливает. Иду по бывшим улицам гетто и вижу все с самого начала… Иду по другим улицам и - вижу нашу молодость, вспоминаю встречи с Батьей. Приходим с ней на наши любимые места. И ходим, как десятки лет назад по аллеям парка. Даже целую возле той скамьи, где всегда ее ждал…
Прихожу в театр, где работал, встречаюсь со старыми друзьями. Нет ничего дороже встреч с юностью. Они нам продлевают жизнь. Да, Батья? - влюбленно смотрит на жену. Она только прильнула к нему своей головой.
…Наш самолет уже выруливает на стоянку минского аэропорта. При расставании на белорусской земле мы обнимаемся, договариваемся обязательно встретиться в Израиле. Обменялись телефонами, по возвращении домой я несколько раз звонил, разговаривал с Батьей, Леонидом, записывал все новые и новые подробности. Но всегда почему-то, всегда срывалась наша встреча. Так и не встретились… А сейчас… поздно: Леонид Исаакович умер в 2015 году.
Узнав об этом, долго я не мог привыкнуть к тому, что его нет… В моих глазах он остался красивым, вальяжным мужчиной, с детской непосредственностью в глазах. Несмотря на свой возраст и пережитое, продолжал оставаться ребенком из гетто, который живо реагирует на все
- Может, и в моей жизни увидите «редкий случай?» - словно вижу его интригующую улыбку. А Батья только покачивает головой: «Мол, какой ты у меня…».
…Я приезжаю в Минск. Ноги идут сами в сторону Юбилейной площади, в самый центр бывшего еврейского гетто. Именно здесь повесили родных Леонида Окуня, именно здесь происходили все зверства. Чем ближе подхожу, тем более тяжелыми становятся ноги. На них, словно стальные ботинки…
Вот и здание бывшего юденрата (еврейского совета). Все, идти дальше просто… не могу. Опускаюсь на скамейку, становится тяжело дышать, не хватает воздуха. Мимо меня проносится стайка белоголовых ребятишек. Улыбнулись и… убежали дальше…. А я увидел тени. Много теней. Черных теней. Изможденные, иссохшие - старые и молодые, совсем еще дети, они медленно, с опаской передвигались по площади. Тысячами они шли рядом. Не замечая меня, обволакивая легким ветерком. Я не слышал топота многих ног - слышал только тихое шуршание. Открыл глаза: на землю падали желтые листья, которые шуршали под ногами веселой детворы.
В минском гетто было уничтожено не менее 150 000 евреев. После освобождения Минска в районе кладбища обнаружили 13 изможденных евреев. Последних свидетелей минского гетто - одного из самых крупных в Европе…
