День первый
По дороге в аэропорт вспоминаю разговор, который у меня состоялся во время прежней поездки в Минск.
-Не понимаю! Не понимаю! - говорил мне один из старых знакомых, рассматривая альбом с фотографиями Израиля, - у вас та-кие красоты , а ты к нам? Что ты здесь хочешь увидеть? Что?..
Бесполезно ему было говорить, что везде свои красоты и, если я еду в Белоруссию уже в шестой раз за последние 26 лет, значит, что-то зовет меня, что-то тянет…
- Что тебя тянет? Земля драников?
- Хорошо,- ответил я ему, - это не только земля драников, но и земля самых больших в мире самосвалов и многого другого…
-И я обещаю тебе, что обязательно напишу, какой я увидел эту страну, ее людей, но только уже после очередной поездки.
На том и разошлись.
И вот наш самолет взмывает в небо. В салоне - нет ни одного свободного сиденья. Много русскоязычных, выходцев из Белоруссии, сегодняшних израильтян. Летят в гости с детьми. Большинство - смешанные семьи: кто-то еврей, верней, имеет какие-то еврейские корни, а второй супруг или супруга - белорусы, русские…
Летят на родину показать внуков бабушкам, а самим порыбачить, отдохнуть в кругу близких, посмотреть, как похорошел Минск, да и вся Беларусь.
- Ну и как вам в Израиле? - спрашиваю у светловолосой соседки…
- Как мне?
- Да так, как и тебе?
- Как нас всех называют в Израиле?"
-Ру-сим!"
- Все мы -"русим", независимо от того, что написано в паспорте.
Вместе смеемся. Мы все" - русим"!
- Хорошо бы в Белоруссии: Все "белорусим"!
- А я еду посмотреть Минск, - заказал по интернету отель, в день 30-35 долларов. Хочу пройти по столице. Особенно по еврейским местам. Когда там жил, не интересовался. А теперь - появилось желание. Ведь это и моя история, моей семьи, - включается в разговор другой. Но где взять информацию?
- На время полета я даю тебе книгу Инны Герасимовой "Путеводитель по еврейским местам Минска". Устроит?
Мой собеседник углубляется в чтение, фотографирует страницы книги, а я веду разговор с другими пассажирами. Среди них узнаю своих знакомых: Михаила и Алену. Живем в одном городе, они еще оформляли в нашем агентстве страховой медицинский полис. Знаю: нашли дешевую квартиру через агентство. Заказали гостевой домик возле Бреста и теперь горят желанием быстрее оказаться на месте.
Много, даже очень много на этот раз, пассажиров, разговаривающих на иврите.
- Ма атэм роцим лиръот бэ бира? - Что вы хотите увидеть в столице, - спрашиваю у них.
- Еш лану тиюль, - у нас экскурсия, - отвечают они.
Оказывается, группа израильтян летит в организованный тур по странам Балтии и в Белоруссию. Замечаю про себя, что раньше такого интереса к ней я особо не замечал.
Кто в основном посещал Белоруссию? Пенсионеры, страдая ностальгией и желанием навестить могилы родных. Теперь круг туристов стал шире.
А самолет уже заходит на посадку... Сначала все к кассе, в которой оформляют медицинские страховки.
-Зачем? - ворчат некоторые недовольные, - в какую бы страну ни летели, - нигде не требуют.
- Позвольте вам заметить, как страховому агенту, - вступаю я в разговор , -скажите спасибо, что за вас беспокоятся. Если что–либо случится, у вас не хватит денег за все оплатить.
- А если ты такой умный, покажи свой полис. Покажи? - наступает один из нашей братии.
- Пожалуйста, этот полис я сделал в Израиле. Через компанию "Passportcard", с которой работаю. Медицинское покрытие - 2500 миллиона долларов. Вот карточка, на нее компания переводит деньги в случае необходимости. И без личного участия! Эта страховка медицинская, а в Белоруссии вы делаете полис, который защищает от несчастных и аварийных случаев.
- Скажи мне, брат? А деньги нельзя получить сразу и заранее? - улыбается бородач.
- О-х-х, уже эти евреи, - смеется его сосед.
- А главное, еще себя рекламируют, - и подталкивает меня в плечо.
-Белорусская страховка вам стоит 10 долларов, - говорит ему сотрудница компании.
- О чем говорить или спорить? Вы хотите? Мы сделаем, - легко соглашается Александр, бывший житель Бобруйска…
Все дружно выходим в зал получения багажа. Не понимаю, что изменилось… Но… изменилось. На контроле: доброжелательные сотрудники. Не то, как раньше, когда просверливали нас глазами.
- Все понятно! Отменили визовый режим! Теперь мы можем свободно ехать к вам, а вы – к нам, - делает выводы Роман из Иерусалима.
За считанные минуты получаем багаж и я… в зале ожидания. И… первая осечка! Телефон разрядился, а в нем – номера моих родных и адреса….
- Где же вы, мои встречающие, - думаю я, - где?
Ловлю взгляд милой девушки. Чувствую: она поможет! Разрешает мне позвонить с ее телефона по номеру, который я вспомнил.
-Какая вы чудесная! - благодарю ее.
А она меня: "Ваши ребята мне тоже помогли в Израиле, когда я отстала на экскурсии от своей группы. Посадили в машину и привезли с Мертвого моря прямо в отель.
Мы уже друзья! Даже целую в щечку, чем вызываю восторг ее друзей.
А мой встречающий в недоумении смотрит на меня: стоило задержаться на пару минут и уже целуешься?..
…Вы давно не видели ночной Минск? Я точно давно! Лет тридцать!
Едем по широкому проспекту Независимости: машин уже мало, город светит огнями, полно гуляющих.
Подъезжаем к подъезду, где живут мои родные: Юлия, Виталий, Рая и три славные девчушки - Ева, Софа, Злата.
В этом многомиллионном городе – эта белорусская семья одна из самых близких для меня на земле. Уже поздно: наши глаза светятся радостью, обмениваемся подарками.
А за окном – белорусское небо! Всего три с половиной часа полета… Всего три с половиной часа полета - и я совсем в иной стране. В иной реальности…
День второй
Рая, глава семьи вызвалась быть моей провожатой. Хотя Минск я знаю хорошо. Или знал… хорошо. Новые районы выросли на окраине, а центр тот же.
Раньше помню, был проспект имени Машерова, бывшего первого секретаря ЦК КПБ, позже - Ленинский проспект, теперь – проспект Независимости! Не знаю, может, и правильно? Кумиры и время… меняются.
Главный проспект столицы. Многое на нем мне знакомо! Высится корпус Белорусского университета, бывшего моего университета, где я учился на факультете журналистики.
А напротив – Дом Правительства с памятником Владимиру Ленину. Он не изменился - такой же неулыбчивый и принципиальный, как и в эпоху… моего студенчества. Видимо, все еще думает о мировой революции? Только в Белоруссии она… не пройдет… Люди не склонны здесь к потрясениям. Вокруг пресловутая чистота и порядок. Дисциплина! Все крутится, словно часовой механизм. На каждом рабочем месте.
Улыбок, может, и меньше чем в Израиле, но все официально: заплатил – получил! В ходу белорусские деньги. Новые и старые… Сам черт ногу сломит. Но не волнуйтесь, везде все пересчитают, выберут из хрустящей пачки нужные купюры, а остальные вернут. Никто и никогда не обманывает!
Или люди боятся потерять работу, или служебного наказания, только в Белоруссии я ни разу не видел случаев обсчета или обмана. И не только в магазине, точно также и в такси…
В центральных универмагах - тенниски из льна, стоят примерно по сорок шекелей. Столько же - и летние льняные туфли.
В ресторане – довольно известном и посещаемом на проспекте Победителей - шикарный обед на двоих за 80 шекелей на наши деньги. Кварцевые часы марки "Луч" - 20 долларов.
Я еще любовался Свислочью, гранитными берегами над ней, старым городом, но основательный поход по белорусской столице оставил на будущее. Ибо у меня был намечен еще второй официальный визит.
Или в историю, или в будущее, или в то и другое сразу.
А как вы думаете, если я впервые в своей жизни встречаюсь с сыном своего троюродного брата, то есть, со своим племянником, его женой, сыном, мамой? Это куда визит - в прошлое или в будущее? Что вам сказать, мои дорогие? Я получил визит в… настоящее.
Словно всю жизнь видел радостные глаза родных мне людей - всех-всех. Словно я всех знал всю жизнь.
А когда молодежь нас оставила, начались воспоминания. Ой, как они мне были дороги. Вы не представляете…
Последний раз, около 40 лет тому назад, я сидел на кухоньке своего двоюродного дяди - Давида Синичкина в Могилеве.
Выпили, закусили, поговорили о жизни. А двоюродному брату моего отца было что рассказать. Жизнь прожил! Достойно прожил! Прошел войну, а армии был полковником, дети, внуки… Еще раз выпили, закусили. Поговорили о внуке, который занимается спортом, активен в жизни.
- Ты вот, журналист. Да? Скажи, как бы ты поступил, если бы тебе предложили, скажем, генеральскую должность? По существу ты ее уже и занимаешь. Но звание - полковник. И начальство думает, или повышать тебе звание, или снимать с должности. Как бы ты поступил?
- Генералами не рождаются, до них нужно еще дорасти.
- Вот и я так думал. Но я дорос! И все же была закавыка: черным по белому во всех моих документах записано, что я Давид Лейбович.
-С такими паспортными данными мы не можем отправлять документы на присвоение тебе генеральского звания. Нужно поменять имя и отчество на более благо-звуч-ное, - заявил мне тогда мой начальник.
- Разрешите ответить, - спросил я, - вытянувшись по стойке :"Смирно" и рявкнул: Отца на генерала не меняю." Не меняю. И все…
Мой дядя еще раз выпил, крякнул и долго еще сидел… молча.
Вскоре мы уехали в Израиль. Мой отец все годы поддерживал с ним связь, до самой своей смерти. А потом ушел из нее и он, дедушка Дима, как его называли в семье…
Я же получил от его внука сообщение, что больше нет его, нет полковника Давида Синичкина. И мне в Израиле стало… холодно. Ударила дрожь: я никак не мог согреться, хотя температура воздуха была около 40 градусов тепла… Я понимал, что не просто умер мой двоюродный дядя, умер последний солдат из нашей семьи, из нашего рода.
И вот я сижу в квартире его невестки Валентины, милой русской женщины. В глазах ее - всемирная доброта, а своими натруженными руками она готовит стол и все рассказывает, рассказывает про свекра. Нет, скорее про отца. Сколько любви, сколько благодарности у нее осталось к нему. Чувствую, что эту благодарность она как-то хочет передать и мне. Хотя дальнему, но кровному родственнику своего свекра, к которому относилась, как дочь.
Мы долго говорим. Я уже не могу с ней быть на "Вы". Я вижу в ней свое, родное, наше семейное. Ей совсем не важно, что я еврей, а мне, что она - русская. Мы одна семья, она невестка моего дяди, полковника Синичкина!
- Я помню голос твоего папы, когда он нам звонил из Израиля. Я по просьбе дедушки всегда покупала батон. Субботний батон! Говорил, что он напоминает ему субботнюю халу, которую выпекала его мама Стэра. И все последние годы дедушка хотел увидеть настоящую еврейскую халу. Мечтал об этом…
А… я везу с собой две халы. На субботний вечер в Климовичи. Но зачем мне две? Зачем?
- А сейчас фокус! Ты закрываешь глаза и открываешь по моей команде: "Раз-два- три".
Валентина открывает глаза, а на белой скатерти лежит красавица хала. Субботняя хала, которую она тоже никогда не видела…
-Что это?
- Это - хала, какую мечтал увидеть твой тесть.
- Я не буду ее кушать. Я буду на нее смотреть и молиться, - шепчет губами моя русская родственница.
А на часах уже за полночь… Мне осталось спать всего лишь несколько часов. В пять утра к дому подъедет таксист. Я засыпаю мгновенно, а во сне вижу отца Давида и его брата Диму-Давида, сидящих за столом. А на столе – танцует моя хала, танцует хала…
Отец и Дима, обняв друг друга за плечи, танцуют вокруг стола. Танцуют еврейский танец…
- Так вы живые, живые?
- Как хорошо, - хочу я взять их за руки, встать с ними в круг и не могу. Не могу…
- Ефим, Ефим, - что случилось, что случилось? Ты так кричал, - стоит на пороге комнаты Валентина.
- Ты не знаешь, что случилось? Хала дошла по назначению, - шучу я.
На столе сверток с утренним завтраком.
- Тебе же ехать полдня, - говорит Валентина.
Из какого же мира приходят эти женщины? Вчера Рая, Юля, словно на свадьбу накрыли стол к моему приезду. Сегодня Валентина, весь вечер кормившая меня, еще снабдила завтраком. Знаю ведь, что в Белоруссии не могут позволить себе лишнее.
Но, но, но… Ничего сказать просто, не могу. Я выхожу на улицу - свежий ветер меня встречает еще в подъезде.
И начинается мой следующий...
Третий день в Белоруссии
Колеса вагона справа стучат: "Че-ло-ве-ку мно-го ль на-до, че-ло-ве-ку мно-го ль на-до…", а слева отвечают: "Что-бы дом был- ря-дом, чтобы дом был рядом…" Мой дом рядом? Рядом! С братьями и родными.
Дочь – в соседнем городе, сын - за океаном, но приезжает, навещает. До работы минут пятнадцать на машине. Выйдешь на улицу, просматривается голубой горизонт Средиземного моря.
- Человеку много ль надо? А что надо мне? Что?..
Зачем я, преодолевая тысячи километров, снова возвращаюсь в зеленое море лесов? Я могу прожить без них? Могу? Тогда, что меня, словно магнитом, тянет в Беларусь, в страну, где в детстве меня обзывали, избивали… Где тяжкую жизнь прожили мои родители…
Что меня тянет? Могила деда, братская могила, где лежит вся семья моего отца? Но точно даже неизвестно, где ее расстреляли.
- Не по-ни-маю, не по-ни-маю, - говорит мне мой старый друг, кстати, уроженец города Климовичи, - неужели, неужели ты ничего не помнишь? Ведь мы жили под прессом антисемитизма - и государственного, и бытового. Деньги лишние, так отдай в израильскую синагогу.
- Да нет лишних денег, поэтому и работаю, хотя под 70 лет. В субботу только и отдыхаю - и то не всегда. Но понимаешь, понимаешь, не все я сделал на прежней Родине. Мне, кажется, что я должен завершить то, что не успел мой отец. Ведь он так рвался в Климовичи.
- Теперь понятно: "Из Михалина в Иерусалим и обратно? И так – через два-три года?
Мой добрый старый друг! Еще отцы наши дружили, как мне дорога дружба с тобой, но я не могу жить, чтобы только рядом был… дом. Не мо-гу!
Как хорошо рассуждать, рассматривая за окном бесконечные зеленые просторы лесов, полей, пролетающих станций! А вот и моя остановка - станция Климовичи. Меня ждут? Конечно, ждут!
Узнаю на перроне своего старого школьного друга Леонида Рыжикова. И не просто друга, михалинца! А это во сто крат сильнее любой дружбы. Такой же, как и тридцать лет тому назад. Только черная борода поседела…
В городе Климовичи живет его сестра Светлана. Сколько уже лет он приезжает на летнее время сюда изСанкт-Петербурга. Купил себе дом, где и пригласил меня остановиться.
- Куда едем?
- На кладбище, нужно посмотреть могилу моего деда.
- Хорошо, составляем план действий.
Узнаю в нем прежнего секретаря комсомольской организации школы: немногословного, четкого, умеющего отсеять от главного все лишние детали.
Смеется: "Я еще четыре года был командиром студенческого строительного отряда, что помогло в бизнесе. А сейчас я - вольный пенсионер. Живу с Богом, без него никак…
Почему, почему такие же слова мне говорили и другие люди, которых объединяет любовь к Богу, внутренней чистоте и доброте людской? Тогда и я - с вами!
Мой Бой, еврейский Бог, тоже призывает людей к такой же чистоте и доброте…
Что вам сказать про еврейское кладбище в Климовичах? Огорожено, хотя ворота вот-вот уже придется менять. Но порядок на всей территории, нет случаев вандализма. Местные власти ухаживают за одной из братских могил, а родственники за могилами умерших. Камни и деревья, камни и деревья. Желтый и серый цвет обелисков укрывает зелень травы, листьев. Скромно, скромно…
Точно также скромно, отказывая себе во многом, жили евреи Михалина, которые уже все почти здесь… За исключением уехавших и немногих живущих в Климовичах.
Памятник на могиле моего деда после обращения к Роберту Шуру, приобрел совсем иной вид. За что я благодарен ему! Но коль я уже здесь, нужно положить возле обелиска плитки, обклеить его ими, чтобы защитить от разрушения. А самое главное: прикрепить к памятнику надпись, что здесь покоится наш дед Залман Златкин. Ниже на ней - имя его жены Сары, дочерей Златы и Ханы, сына Муни, которых расстреляли в Климовичах.
Знаем, когда: 6 ноября сорок первого года, но не знаем где… Не знаем точно и по сегодняшний день. Вы думаете, что я уехал и все забыл?. Нет!
Климовичи – это же небольшой городок. Улицы знакомые, хотя и появились новые.
Кварталы жилых домов высятся по дороге к бывшему силикатному заводу. Громадный по европейскому стандарту магазин. Центр города с рестораном, напоминает то ли Прибалтику, то ли Грецию…
Гордость города – парк, а вокруг белые здания учреждений, на второй линии стоят разноцветные домики жителей.
Улицы, в основном, из этих разноцветных домиков? Из какого они века? Думаю, большинству таких домиков до ста и более лет. Они же из моего детства…
Первый вопрос, связанный с благоустройством памятника, решили. В "Коммунильнике", где взялись нам помочь, все оформили очень быстро и организованно. Директор Николай Борисович Прошко, когда–то был героем моих зарисовок, как начинающийся руководитель, а главного механика Дмитрия Судиловского я видел в последний раз, когда он лежал в детской кроватке и улыбался моему фотообъективу.
Останавливаю себя на мысли, что, может быть, вот такие давние знакомства, дружеские связи как раз и тянут сюда меня магнитом… Если это так, тогда понятно, почему здесь по-домашнему мило и гостеприимно.
- Комната для вас забронирована, - улыбается сотрудница местного отеля "Дружба" Олечка Мымрина.
- Как хорошо, что вы здесь! Будем проводить презентацию книги, - светло улыбается начальник идеологического отдела райисполкома Виктория Александровна Прокофьева.
-Мы очень заинтересованы в дружеских отношениях с Израилем. Международный фестиваль "Пчелка" проводится в Климовичах уже 15 лет с участием юных артистов многих стран. Мы приглашаем ваш ансамбль "Цветы Ашдода", который широко известен в Беларуси, - поднимается со своего стола Екатерина Анатольевна Музыченко, заместитель председателя райисполкома.
Теперь уже начинается не официальная встреча: мы говорим о моей книге, будущей ее презентации.
- Завтра я на ней не смогу присутствовать, поэтому хотела встретиться сегодня, - продолжает Екатерина Анатольевна.
А я думаю: стоило мне уезжать в Израиль, чтобы для разговора о книге меня пригласили в этот кабинет? И сам понимаю, что для этого мне нужно было созреть, дорасти, пройти много дорог, прожить, может, несколько жизней в Израиле, учитывая ее темп, чтобы написать такую выстраданную, пропущенную через сердце книгу… Ну а теперь куда?
- На Ми-ха-лин, в родное местечко Михалин, - широко улыбается Леонид.
Его дом, не доезжая Михалина, но я уже чувствую , что мы на месте… За окном краснеет рябина, ее гроздья – крупные и тяжелые свисают вниз. Как будто спал – спал и… проснулся.
Открываю для себя забытый аромат рябины, березовых сережек, запах свежескошенного сена…
Сон совершенно не приходит…
День четвертый
Леонид, ранняя пташка, не любит залеживаться. Но когда он поднялся, я был уже далеко. Я хотел встретить рассвет над Михалином.
Солнце, прорвавшись через серые, утренние облака, умывалось в озере.
Я это успел увидеть! Да, в том самом озере возле местного спиртзавода, где мы в детстве учились плавать. Догоняя гусей, заплывая под вербы. После нашего озера, нам были уже не страшны ни моря, ни океаны, ни полноводные реки. Сегодня оно стало меньше, заросло травами, но вижу, протоптанные дорожки к нему.
- Тихо, рыбу спугнете, - поднимает на меня глаза паренек.
-Ловится?
- Еще как, если мешать не будут…
А вы помните, какой была дорога на Михалин? Бездорожье, грязь по колено, ни одного фонаря, а мы шли нога в ногу в снег, в дождь - один за одним, один за одним. Каждый день месила эту грязь наша мама, возвращаясь из школы с тяжелой учительской сумкой.
Ребятишки – первоклассники, чуть ли не застревали на дороге. Вот тогда и появилось в районной газете известное стихотворение:
"Положил я в сумку блин…
И покинул Михалин…".
Мол, больше уже здесь жить нельзя. Сразу скажу, не я был автором этих куплетов… Но какова людская память!
Стоило мне через 25 лет приехать в Климовичи, как один из старых знакомых, здороваясь со мной, заметил: "Ну и классно же ты написал про михалинский блин..." Отсюда вывод: самая блестящая проза так не оседает в памяти людей, как несколько рифмованных куплетов. Даже, если они и далеки от литературы.
А вы ждете новости? Хорошо, удивлю. Первое: в Михалине проложили тротуар. Правда, не на весь, но в начале его – очень такая миленькая дорожка. Второе: сюда, как и по всему городу, ходят…. такси.
Третье: Михалин застраивается современными, красивыми коттеджами.
Четвертое: Михалин начинается не сразу после магазина, а намного раньше…
А что сохранилось? Сохранилась ферма, в окружении зеленых трав и резвящихся на ней коров. Старые дома, построенные в пятидесятые-шестидесятые годы. Магазин, где столько лет работает одноклассница одного из моих братьев по имени Нина. Ну, и конечно, старожилы.
Один из них - это Михаил Злобинский. Сын еврея-фронтовика Иссака и белорусской хохотушки Зинаиды. Как же она намучилась с двумя сыновьями, которые даже не помнят своего отца. Но такие же, как отец: горбоносые, смуглые..
- Исаак был моим лучшим другом. Умер после войны от ран, - говорил наш отец, всегда приветливо встречая Зинаиду, которая все же поставила на ноги своих сыновей. А какая она была веселуха, труженица и… матерщиница! Сколько десятилетий могла, столько и отдала себя ферме. Она и стала самой последней дояркой из старой михалинской гвардии, которая начинала здесь работать еще после войны…
В конце жизни построила новый дом, посадила возле него белую березу.
Михаил курит, рассказывая о себе.
- Всю жизнь на тракторе, теперь сторожу. Живу в мамкиной хате. А береза какая, какая береза!
Думаю, а может, душа Зинаиды переселилась в нее, чтобы наблюдать за своим младшим?
Старший давно уже под Могилевом, дети его живут в Могилеве. Скорее всего, Миша и не знает, что у него и его детей есть право на репатриацию в Израиль. Он ведь по существу последний полу еврей местечка, последний михалинец послевоенных лет.
А зачем ему говорить про Израиль? Здесь его дом! Сейчас он хозяин Михалина: всех пережил. Тех, кто его в детстве поколачивал, или затерялся на жизненных просторах, или вообще ушел из жизни. За спиной Михаила - Михалин, впереди его - Михалин…
Как же я рад, что ты здесь живешь, самый настоящий белорус со внешностью еврея! Он уверенно стоит на земле, улыбается, шутит.
- А где израильские подарки?
- Хороший вопрос, как же я ничего не взял с собой? Ведь многим раздал сувениры.
Но обещаю: во время будущей встречи получишь от меня двойной подарок. Обязательно! Ты же в одном лице представляешь здесь Иерусалим! И христианский, и иудейский…
Мимо березовых деревьев и высаженных новых коттеджей спешит молодая девушка.
- Новое поколение михалинцев?
- Да, новое, но мои корни отсюда. Я из семьи Рыськовых, - говорит она.
- Из семьи Рыськовых?
Вспоминаю многодетную семью, маму – труженницу, видимо, ее бабушку, или уже прабабушку…
Про все встречи рассказал?
А про милую Наташу, которая живет с мужем в бывшем доме моих родителей? Нет, не рассказал! С ней я встречался еще вчера: мы уже знакомы с прежней встречи… Передал сувенир, попросил приготовить на завтрашний вечер картошку с укропом. –
-Все остальное мы привезем, - пообещал ей.
Так хотелось поужинать в доме, где готовила нам мать, вспомнить запах мятой картошки, выращенной возле дома.
- Конечно, хорошо, - улыбается Наташа, сегодняшняя хозяйка нашего бывшего родительского дома.
Поэтому пока просто фотографирую дом, выбираю несколько точек для съемки… Вот он: разноцветный, красный по бокам и зеленый на фронтоне. Не знаю, подкрашивали ли его за эти годы, но первоначально в такой цвет он и был окрашен.
А за палисадником, который еще точно поставил мой брат Сергей, гора дров. Раньше мы их кололи во дворе, весь сад отдавали под плодовые деревья. Они, еще посаженные нами, остались с прежних лет. Тороплюсь, предвкушая радость от встречи с домом через день.
А Леонид уже приготовил завтрак: быстро и умело.
…Родной город захватывает меня с утра.
В редакции районной газеты уже все новые. Ушла на пенсию "последняя из могикан", Раиса Сергеенка-Глуздова, начинавшая при мне машинисткой. Только Валечка Галайдина, одна из прежних сотрудников.
А Леонид готовит мне культурную программу.
Почему бы и нет?
Как-никак, он здесь старожил. Какое лето уже в Климовичах…
-Вечером идем в кафе, соберется несколько одноклассников.
Сколько десятилетий я их не видел? Лучше не считать… Мама родная, Галя, Зина, Маша - и все? Мои девочки, районные девочки! Как же вас жизнь утомила! Все бабушки, но не старушки… Во всяком случае, сегодня.
Какие у вас прекрасные лица!
- Я до последних лет еще таскала на свой этаж ведра с водой, - говорит Галина Столярова, которая когда-то своей девичьей фигурой будоражила наши юношеские головы.
Зинаида Чумасова всегда отличалась скромностью, а сейчас - мудростью. Что ни слово, то изюминка, бриллиант!
А Машенька Косенкова - мама лучшей подруги моей дочери, Наташи… запела. Боже, боже, какой у нее голос!
Милые мои одноклассницы, вы так и остались верными нашим маленьким Климовичам. Мы приезжаем и уезжаем, а вы здесь. Поклон вам низкий за то, что живете здесь, бережете город нашей юности, за то, что ваши дети и внуки строят его дальше.
А Леонид совсем "развязался": иначе, как заморской птицей, меня не называет.
И тогда под звуки тихой музыки, звучащей только для нас в зале, я начал вспоминать…
- День отработал на заводе, поспешил за всеми в столовую. Не успел поднести вилку ко рту, подняли со стула. Мол, тебя еще нет в списке на питание. Направился к подвозке – не было места в машине. Моей фамилии нет и во втором списке… Устроился рабочим по уборке торгового центра. Три первых дня работаешь бесплатно: подойдешь – возьмут. Нет, иди домой…
- А-а, - открыли рот мои девочки, - тогда уже лучше здесь, а мы то думали?
Смеемся…
А вы то думали, что как Ефим ступил на землю израильскую, так и посыпались на него доллары? У нас – шесть рабочих дней в неделю, один выходной, люди работают по 8-10 часов.
- Возвращайся лучше назад….
- Давайте-ка, лучше танцевать!
Конечно, это не было что-то сверкающее и искрометное, но люди, сидящие за столиками, сразу же притихли. Наш танец из трех девочек и двух мальчиков, а такими мы себя тогда и увидели – это был необыкновенный танец! И веселья, и грусти, и юности, и приближающейся уже… старости.
Наш танец – был фейерверком!
Взлетел, сверкнул и… остался в памяти.
Я во второй раз подумал: "А может, ради этого танца, встречи со своими одноклассниками, и стоило было сюда приехать"?
Мы едем по притихшему городу: я и Леонид. Его джип уверенно идет по узкой дороге. Дороге в сторону Михалина, где стоит, ставший для меня родным пристанищем, его дом….
День пятый
…На ответ у меня не было времени: максимум пару секунд. Пока они бежали с невероятной скоростью, я должен был принять для себя решение. Ехать на литературный фестиваль "Русского стиля ", где в числе трех писателей мне должны были вручить медаль за книгу "От Михалина до Иерусалима" как победителю конкурса МГП "Книга-2016", получить свежие издания с моими материалами, встретиться с русскоязычными литераторами из многих стран, окунуться в яркий праздник литературы и искусства, получить тот громадный импульс, который так нужен писателю, особенно на первых порах?..
Или все это отодвинуть в сторону и уехать на самый восток Беларуси, в ее отдаленный Климовичский район, в деревушку Прянички, затерявшуюся среди лесных массивов и рек?
Но это село Прянички Галина Климова искала всю жизнь, не зная, в какой части света оно находится, знала только, что оттуда ее отцовский род… И вот… на горизонте появился я, сообщивший, где и находятся эти Прянички.
Мало того, выясняется, что у нас общий прадед Моисей, что наши деды, мой Залман и ее Файбус –родные братья, которые потеряли друг друга более ста с лишним лет.
И что наши судьбы, наши жизненные линии настолько схожи, словно мы не троюродные брат и сестра, а близнецы, что, что…
Словом, глядя в выжидающие, такие златкинские глаза моей только что обретенной сестры, я выдохнул свой ответ: "В Прянички?Е ду!"
Я понимал, что фестивали "Русский стиль" для меня еще будут в будущем, как и встречи со знакомыми коллегами, а второй такой поездки не просто с сестрой, а с известной московской поэтессой, лауреатом всяческих литературных конкурсов и председателем бессменных жюри, ее мужем Сергеем Надеевым - талантом сегодняшней русской поэзии, их милыми детьми Ярославом и Натальей, просто больше никогда не состоится.
Никогда!
Это был единственный шанс ощутить вместе родные корни, пожить вместе хоть один день единственной жизнью.
Я размышлял, что мчаться из Москвы в какую-то тьму-таракань, или, как говорят более понятным языком, к черту на кулички, нужно быть не нормальными, а сумасшедшими людьми. Конечно, не в прямом смысле…
Прочитав книгу Галины "Юрская глина", где она пишет, что ночью, в темноте искала в Харбине могилу своего двоюродного деда Соломона, вырвавшись всего на несколько часов сюда из Китая, я ее понимал!
Но, чтобы такими же одержимыми были и ее родные, чтобы они также жили ее жизнью, чтобы так сопереживали? Это было невообразимо! Невероятно! Родство душ Галины, Сергея, Ярослава, Натальи - меня просто поразили!
Потому, что члены моей семьи, которых я, естественно, люблю, не понимали меня, даже слегка подтрунивали надо мной: мол, что ты там найдешь за прошедшие 100 -150 лет?
Какие следы? Какие корни?
И вот я в Климовичах, а до деревни Прянички рукой подать. Только сейчас осознаю: как же многое не понимал я раньше…
Как не понимал?
Ведь мог же съездить со своим отцом в Прянички, где он родился… Чтобы он показал место своего дома, а еще раньше мог съездить туда со своим дедом Залманом, который тоже родился там и больше знает, помнит…
- Сынок, сынок!Не тем ты занимаешься, - укорял меня отец, видя, как я бегаю по району с фотоаппаратом в поисках лучших комбайнеров, доярок, и пишу, публикую их снимки в газетах. В районной газете, областной, республиканской, заливаюсь, рассказывая о лучших людях. Конечно, они этого заслуживали. Но неужели, один раз за десятки лет, прожитых в Климовичах, я не мог съездить в Прянички? Всего лишь один раз?
- Мотыльком живешь, не видишь своего главного назначения. Когда же ты поймешь, что просто обязан написать свою книгу о трагедии еврейского народа.
- Сколько уже таких книг? - отмахивался я.
- Свою книгу, пропущенную через боль сердца. Неужели тебе, моему старшему сыну, суждено прожить жизнь манкурта, человека, забывающего свое родство?
- Неужели? - терзался, наставляя меня мой отец…
Мой дорогой отец! Я не – манкурт, который забывает свои корни. Я твой сын, но… понимание ко мне пришло с большим опозданием…
Почему же так, почему? - задаю я себе эти вопросы, прогуливаясь по городу Климовичи. Помню, как раньше, по указке вышестоящий властей, здесь проводились рейды по выявлению комсомольцев, которые ходили в церковь. Детей крестили, но втайне. На день поминания родных любой, занимающий даже маленькую должность, ехал на кладбище раньше или позже…
"Церковь - это опиум для народа" - оправдывала себя власть, отделив ее от государства. "Советские люди будут жить при коммунизме" - гремели лозунги по стране. Люди ждали, когда же наступят эти годы, когда даже хотя и не настанет коммунизм, но можно будет вздохнуть свободнее?
А когда пришли эти пресловутые восьмидесятые годы, все те, кто провозглашал эти лозунги, давно уже ушел из жизни, а за ними и их продолжатели. Духовная пустота окружала все больше.
Сплошное пьянство по всей стране, да и в моих Климовичах наблюдалось вперемежку с походами в кинотеатр, возле дверей которого мужественный его директор Иосиф Маневич, никак не мог остановить поток, идущих без очереди…
В районном Доме культуры обязательно выбирали Почетный президиум во главе с Политбюро ЦК КПСС, для самих себя пели песни и очень были рады редкому цыганскому ансамблю…
А в начале нового десятилетия добавилась чернобыльская катастрофа. И к душевному коллапсу, который уже нельзя было не замечать, присоединился духовный и экономический… Это еще не все понимали, но Шереметьевский аэропорт в конце 90-ых уже был перегружен.
Как говорят, негде было где яблоку упасть от потока выезжающих за рубеж.
…Подсобный рабочий минской синагоги, грязный, заросший, смотрел на меня с удивлением, узнав, что я из райцентра.
- Как же мне вас жаль!Как вы далеки от еврейской жизни! - поднимал он на меня свои глаза.
А мне, видя себя со стороны в модном костюме и белой рубашке с галстуком, было жаль его. Как оказалось, отказника, доктора физико-математических наук, зарабатывающего на жизнь копейки в синагоге…
А еврейская жизнь в Климовичах была. Слабенькая, но была!
Я, захваченный в сети всей советской системой, как и большинство рожденных после войны и живущий, тем более вдали от больших городов, был далек от понимания важности еврейской жизни.
Только сейчас, через годы, узнал, что некоторые евреи придерживались своих традиций, встречали шабат даже в Климовичах. Для тех времен это был подвиг!
Даже мне мой отец, навещавший синагогу или дома, где собирались для молитвы, ни разу мне не сказал, куда он идет и где хранятся еврейские книги. Думаю, что власть знала…
Ибо доносчики были, если не из числа евреев, то соседи сами спешили выслужиться…
- И зачем ты приглашаешь к себе этого "шестерку"? - негодовал мой редактор И. И. Журко, - мне уже сообщили, что у тебя целая библиотека сионистской литературы.
- Хотелось бы иметь ее у себя, чтобы ознакомиться, но у меня только один томик белорусского еврейского поэта Моисея Кульбака, изданного в Минске.
Зато все полки с книгами русских и белорусских авторов, - подумал я, но только развел руки…
Итак, повторяюсь, что власть знала все, или почти все. Но власть, это тоже люди, а не доносчики и шестерки. Может, поэтому и все изменения в Белоруссии прошли и проходят более спокойно, чем в России и на Украине.
- Мы, белорусы, по своей природе долго запрягаем, медленно едем, - так и живем, - как-то философски сказал мне один из них.
Беларусь отличается от всех? Отличается! И стоит ли ее подгонять?
-Люди здесь живут мудрые: без советников разберутся , - думаю я, любуюсь городом.
Цветниками, разными скульптурками, оригинальным центром с фонтаном, двориками - и всем тем, чем привлекателен этот самый восточный городок страны.
- Ваши уже приехали, спрашивают, - улыбаются мне в регистратуре гостиницы.
Как же быстро прошло время! Я даже его и не заметил…
Я знал и чувствовал, что Галя со своей командой - народ организованный и дисциплинированный, но чтобы приехать на своей машине сюда из Москвы минута в минуту, не мог даже представить…
А поверить в то, что, расставшись на залитой ярким солнечным светом Тель-Авивской набережной, над которой взмывали белые чайки, мы встретимся на тихой зеленой улице, возле бывшего дворца князя Мещерского в городе Климовичи, было просто невероятно!
Увидев друг друга, мы даже не поверили своим глазам, но на восторги и эмоции… уже не было времени. Нас ждали климовчане, собравшиеся в городской библиотеке. Но об этом уже писали и сообщали много, поэтому пропустим данную тему и… продолжим дальше.
… Михалин вечером нас встретил яркими осенними цветами возле бывшего дома моих родителей и внезапной пчелиной атакой.
Видимо, не привыкли к такому количеству новых гостей…
В Израиле наступал шабат, а в Белоруссии – пятничный вечер, и мы решили его провести в кругу моих друзей, Леонида, его сына Дмитрия и сестры Светланы.
Изрядно проголодавшись, были удивлены, как две женщины, как одна команда за короткое время быстро организовали прекрасный ужин.
Я привез из Израиля праздничную белую скатерть, вино, красивые бокалы. Словом, стол был красивым!
А сидящих за ним сблизили наши родственные души.
- Быть полукровкой, не различая в себе горизонта,
Черты оседлости, линии перемены дат,
За своих умирать на оба воюющих фронта,
откинув к западу ноги, к востоку - взгляд…
И я - подозрения, злобу и смех навлекая -
Побочная дочь Сиона в семействе осин и берез,
шевелю губам и, как бабки мои - Феня и Хая.
Кровинкой меня называя, кто давился от слез?"
- читает свои стихи Галина.
И в этих строках столько внутренней откровенности, боли и любви к… двум народам.
Читает стихи во второй раз...
Первый - в библиотеке.
-Она твоя сестра?
- Она тоже моя сестра, - говорит Леонид, человек, тонкий и глубоко верующий, - видимо, впервые так остро почувствовал в себе слияние двух кровей.
-Я - полукровка!
Я - полукровка!
И этого сказать не боюсь!
Я - дочь двух народов!.
Я – сын двух народов!
И этим!
И этим горжусь!
- вдруг у меня рождаются ответные стихи…
Я их дарю всем собравшихся за столом.
И впервые, впервые остро чувствую душевное состояние "полукровок", которых некоторые русские или белорусы считают евреями, а евреи - русскими.
Но это только на оставшейся части бывшего Советского Союза. В Израиле, национальность определяется по матери. И хотел бы мой друг или не хотел, но, согласно Галахе, он еврей, как и его сестра. А вот моя сестра, при желании имеет полное право стать гражданкой нашей страны, в паспорт же ее никто здесь заглядывать не будет....
Дмитрий, который раньше сидел тихо, начинает говорить о смысле жизни. Еще раньше я видел его картины, напоминающие работы великого Марка Шагала. Но это его работы, санкт-петербургского художника, который известен уже… в мире.
Странно, странно, очень странно…
На Михалине - в этом сегодняшнем селе, где во дворах стоят телеги, а молодые бычки жуют траву, в это же время мы, словно пришли сюда из иного мира. И наш разговор про этот мир… Без конца!
Понимаем, что все уходит и приходит, а вот эта жизнь с бычками, телегами - была, есть и будет...
- Мне даже страшно было сюда ехать. Я простая женщина из маленького города, а вы такие знатные. Почему же мне с вами так легко? - вопрошает Светлана.
-Потому, что главные герои жизни, Светочка, такие люд , как ты, - хочется мне ей сказать, но все переводим в шутку.
Но пора уже и честь знать. Поздно ночью мы вернулись в гостиницу, на отдых мне оставалось не более пяти часов.
Ранним утром я собирался встать и отправиться на фотосьемку моих бывших Климович.
Так закончился еще один день.
День шестой
Вот и наступил этот день, ради которого я мчался из-за моря, а мои родные - из самой Москвы.
Утро, маленький городок, где прошло мое детство и откуда я уехал в Израиль, спит. Обласканный лучами золотого солнца смотрит на мир бывший дворец князя Мещерского, сегодняшнее здание музея.
Расскажи, расскажи о себе, Дворец!
Поведай, как на фаэтонах подкатывали к тебе местные дворяне и прочие знатные для этих мест особы. А ты, столетний парк, поведай о том, как по твоим аллеям прогуливались гимназистки, и как в павильоны, похожие на парижские, заходили со своими дамами в шляпках богатые горожане.
Напротив парка - здание сегодняшней редакции, с балкона которого революционный матрос Жбанков объявил, что в городе с этого дня вся власть переходит Советам. Это было в 1918 году.
А в 1941 году погнали по городу обреченных евреев на казнь. Были те, кто сочувствовал, а были и те, кто потом давился в очереди… чтобы заполучить снятую с них одежду.
Прочитайте, прочитайте , что пишет об этом Шмуэль Рывкин на сайте: "www.shtetlls-mog/klimovichi.htm
Или просто наберите: "Шмуэль Рывкин, "В Климовичах было так".
Кровь леденеет, когда он приводит документальные слова свидетелей:
"Не забуду, как после общего расстрела, немцы все имущество евреев собрали в " магазин", и люди, что делали - душились в четыре очереди. В этом "магазине" давали просто так".
А в залах музея я не увидел ни строчки, ни одного музея о страшной Катастрофе , происшедшей в Климовичах - о местном Бабьем Яре…
Не увидел я на стендах музея и документы о той роли, что сыграли климовчане-евреи во время войны, восстановлении и развитии народного хозяйства. Естественно, вместе со всеми. Но о них же - ни слова…
У некоторых горожан более долгая память, чем у работников музея. И по сегодняшний день здание, где работал Лазарь Трактинский, они называют: "Магазином Трактинского», хотя Лазарь давно умер… в Америке.
И по сегодняшний день здание столовой, построенной здесь в бытность председателя райпотребсоюза Якова Захаровича Смоляка, называют столовой Смоляка.
Это же такие выигрышные факты для местных краеведов. Но пока в уголочке, раньше было на самом виду - небольшие фотографии бывшего михалинца , полковника Вениамина Миндлина.
Это его полк тяжелых танков "Иосиф Сталин" также брал Берлин! Это его, Вениамина Миндлина, пять раз представляли к званию Героя Советского Союза – и всегда ограничивались тоже боевыми, но менее высокими наградами.
Еврейская история в Климовичах очень богатая.
До революции в городе было пять синагог.
В Климовичах в 1891 году родился Певзнер Залман—Шнеер-Яков-Евелевич - видный раввин того времени.
На территории района были еврейские колхозы, которые внесли немалый вклад в развитие района. На Михалине, к примеру, был один из первых колхозов "Энергия". Около сотни молодых жителей местечка ушли на фронт. Короче, евреи были здесь не нахлебниками, а полноправными жителями. И… многое сделали для города и его сегодняшнего дня.
Возможно, кто-то скажет: "Ваша страница закончена. Тем более, уехали в Израиль. Там и живите…".
Я совершенно не вправе давать свои советы, только отдавая должную дань еврейской истории, можно не только привлекать туристов, но и поднимать имидж города.
Тем более, что Климовичи никогда не был захолустьем!
Спортсмены города под руководством Геральда Давыдова и бессменной четы Шапоревых - тренеров высокого класса - лидеры многих состязаний.
Еще сегодня помнят старожилы, как Григорий Галузо - этот климовичский Майкл Джексон, завораживал своими песнями округу. Квартет музыкальной школы вместе с ним был лучшим в республике.
Сегодня другое время…
И уже много воды утекло с тех пор, как и из серебристого фонтана, что возле городского ресторана.
"Мой город!
Ты по-прежнему мне дорог!
Твои парки и аллеи,
Парижских улиц мне… милее.
А лица, знакомые лица друзей?
Нет на свете их родней!", - рождаются у меня следующие строки.
… Вот уже и знакомые повороты дорог пробегают один за другим. Мы мчимся по Варшавскому шоссе, как называли его в детстве. Остается позади Полошково, приближаемся к Киселевой Буде.
Сколько же сотен километров или тысяч проехал я здесь на редакционном "газике", совсем не представляя о том, что в 2016 году в этих местах буду искать здесь свои корни?
Дорога уже петляет мимо лесных массивов, зеленых полей. До чего же здесь изумительно красива природа! А название села?
Прянички?
Не село с названием - Грязивец, которое расположилось в двадцати километрах отсюда.
Прянички, что-то ласкательное, возвышенное, как и в названии – Красавичи, куда уехала наша семья в пятидесятые годы.
Случайность или закономерность, что наши предки, а потом уже и мы выбирали места вот с такими названиями? Может, поэтому я так остро чувствую:
Шепот печальный осенних тополей.
Курлыканье пролетающих над ними журавлей.
И… белые- белые танцы берез!
Словно, невесты, встающих в хоровод!, -
приходят ко мне новые строки, когда я смотрю в окно машины…
Где же, где же наши корни?
Где?
Прошли не годы, не десятилетия.
Столетие с хорошим гаком!
Как по команде, две машины останавливаются возле старой хаты.
" Окна пробиты, крыша проломлена -
Есть кто живой?
Мы из столицы к себе возвращаемся,
едем в местечко, домой…
В доме - как в коме:
Дыхание прадеда,
В небо устойчивый взгляд…
Новые Прянички, Старые Прянички,
жизни две–три назад…, - напишет позже эти строки поэтесса Галина Климова.
А тогда, присев на трухлявую, старую-старую скамейку, она, вернувшись на родину своего прадеда Моисея, вдруг почувствует свою кровную связь с ним.
И… защемит сердце, точно также, как на могиле Соломона, ее двоюродного деда в далеком Харбине.
Здесь совсем иное, даже ближе: Моисей-Фейбус-Даниэль и она, Галина.
"Какая же это радость и какая… боль,
Вернуться к своим корням вновь", - рождаются у меня следующие две строки.
Притих Ярослав, праправнук Моисея, он первый из поколения наших детей приехал сюда…
Понимает мужа, склонив голову на его плечо Наталья, жена Ярослава.
Не понимала бы, не разделила с ним все тяготы нелегкой и долгой дороги, меняя его за рулем автомобиля.
Сергей Надеев, муж Галины, такая же поэтическая тонкая душа, русский человек, может, впервые приник к корням бывшего еврейского местечка.
И ощутил, как мир един, как все люди связаны между собой. Даже через время и расстояние…
Мой друг детства Леонид, сегодня уже столичный человек, тоже молчит… Как это все передать словами, душой, сердцем?
Жили-были когда-то здесь Моисей и все его тринадцать детей.
И ушли.
Куда?
Как найти их следы и дороги?
Вот, о чем мы думаем, и ходим по полям, мимо старых хат и берез.
Бродим, бродим, бродим…
А вдалеке голубеет река Остер…
Я вспоминаю свои строки, написанные раньше:
Прошедший век не изменил местечко,
Оно называется теперь… селом,
Евреев там нет, осталась только речка,
Она, как и раньше, пробегает за углом.
И воздух тот же, и белорусский говор,
И поля, что раскинулись вокруг,
Мы сюда приедем, приедем скоро,
И пойдем все вместе на зеленый луг,
Сверкали здесь босыми ногами ребятишки.
Среди них был точно и Моисей - наш прадед!
Мы напишем обязательно про него
в наших книжках.
Только, где найти на все вопросы нам… ответ?
Мы расскажем про его сыновей, и их дороги,
И про всех, кто остался от нашей родни,
Но как сказать ему, как сказать, что убили… многих,
Ни детей, ни внуков его не сберегли"…
Мы уезжаем… Прянички, остались в белорусской дали.
А в Израиле поплыли облака над морем,
Галина Данильевна, ты здесь стала просто… Галей,
С тобой мы вернулиськнашему роду, -
хочу сказать эти слова милой Галине, моей нашедшейся сестре…
Чувства переполняют… мысли.
Трудно все осознать, понять, принять.
Мы впитываем лесной воздух и речную гладь, наслаждаемся словно первозданной красотой Пряничек, которые уходят все дальше за горизонт.
Мы не плачем, но глаза наши на мокром месте. Понимаем, что заканчивается что-то особенное, необычное, что еще нужно осознать, пережить, пропустить через душу.
"Климовичи, Прянички меня не отпускают, вспоминаю, думаю, как они там жили… как судьба привела меня туда, как мы с тобой нашли друг друга… одно слово - судьба.
Видимо, Господь Бог так решил и - все получилось!, - такие строки я получу от Галины через некоторое время в Израиле.
А тогда я улетал… на следующий день.
Но еще была крепкая русская баня и встреча с друзьями моей дочери - Николаем и Натальей Степуро.
- В моей жизни есть два события - это рождения сына Кирилла и посещение с женой Израиля, - говорит он мне, на прощание.
Я это и сам понял, увидев в его доме фотографии сына и Николая вместе с Натальей на фоне золотого Иерусалима.
А на второй день мои родные Иван и Вика везли меня по дороге в аэропорт.
Золотой лес стоял стеной, а пожелтевшие, скошенные поля напоминали о приближающейся осени.
"Вот и все! Прощай, страна березовая,
Ты на других, совсем… непохожая!
Я тебя люблю, как родную мать…
За что? Мне это трудно так… понять.
Ты была несправедлива к моему племени,
Не будем же мы… злопамятными евреями.
Между нами такие кровные и родные узы!
Что их каждому легко обнаружить!
Мы… взлетаем над лесом,
Над морем летим,
Засиял огнями Тель-Авив,
Беларусь! Я, как и раньше, твой родной сын!
А тебя я ведь… всегда любил!
ЕФИМ ЗЛАТКИН, член Союза писателей Израиля, фото автора.
